Книга Кагала [3-е изд., 1888 г.] - Страница 61

В своей судебной практике бет-дин, когда ему случается привести еврея к присяге, имея в виду существующие индульгенции, приходит в смущение от трудности обеспечить за евреем верность присяги и поэтому предварительно требует исполнения ее, чтобы он формально и торжественно уничтожил, отрекся от всех родов индульгенций, к которым он прибегнет, а может, и прибегнул уже в подрыв присяге. Затем сама присяга обставляется по возможности более торжественно. Присяга приносится в день чтения Пятикнижия (гакнесиа), до молитвы «Ашре-ува-лецион» (т. е. сразу после чтения Пятикнижия, до молитвы, читаемой в будни при исходе утреннего богомоления), со свитком Пятикнижия в руках, в талете (саване), тефилине (филактерии) и кителе (смертной рубахе).

Эта торжественная предосторожность, указывающая на степень боязни даже со стороны еврейского национального суда, решение которого обязательно для еврея наравне со всеми религиозными актами, пред разрушительной силой индульгенций, должна иметь чрезвычайно важное и поучительное значение для иноверческого законодателя.

По основным законам иудейства, с которыми мы раньше познакомились, ни иноверческий суд, ни его решения не имеют обязательной силы для еврея, и, опираясь на них, еврей, верность присяги которого даже в его национальном суде тщательно ограждается и обставляется, в суде иноверческом, даже без индульгенций, свободно дает какие угодно показания и подтверждает их присягою, на которую он смотрит здесь как на религиозный подвиг, как на дело богоугодное. Это бывает в тех случаях, когда иноверческий закон идет в разрез с законами Пятикнижия. Подобных случаев весьма немало, например, за воровство всех видов (за исключением живого человека) еврейский закон (Исход, гл. XXI и XXII) приговаривает вора к денежному штрафу; русский же уголовный закон относится к этому преступлению гораздо строже. Еврей-свидетель, зная, что в силу его свидетельских показаний еврей-подсудимый будет приговорен русским судом к наказанию более строгому, чем денежный штраф, никогда не позволит себе сказать правду. Чтобы не быть душегубцем в глазах своих единоверцев и в собственных своих глазах, а главнее всего, чтобы не навлечь на себя негодование со стороны являющихся в таких случаях горячими покровителями подсудимого официальных представителей еврейской общины, еврей не посовестится подтвердить присягою какое угодно показание для освобождения своего собрата от ответственности пред иноверческим судом.

Еще пример. За нарушение субботы, хотя бы собиранием щепок, Пятикнижие (Книга Чисел, гл. XV, ст. 32–37) приговаривает преступника к смерти; русский же законодатель не считает вообще преступлением нарушение евреем субботы. В случае нежелания непосредственно самому наказывать подобного преступника, еврейский кагал не оставляет, однако же, безнаказанным его преступление и предает, как это мы раньше указывали, подобного субъекта как вора, поджигателя или политического преступника в руки местной власти, которая и наказывает его. Присягу, приносимую евреем в подтверждение своих ложных показаний на гибель нарушителя субботы, он считает религиозным и богоугодным подвигом.

Само собою разумеется, что при подобных взглядах евреев на присягу в иноверческом суде нееврейский законодатель при вопросе о присяге не имеет права ставить евреев в один ряд с другими иноверцами, у которых ничего подобного не существует, а чтобы не быть слепым орудием в руках кагала и не ронять своего достоинства, он должен оградить себя известными мерами, на которые мы своевременно укажем.

II. В круг деятельности бет-дина входит санкция некоторых постановлений кагала и большинства чрезвычайных мер, предпринимаемых кагалом, как он выражается, «для ограждения [еврейского] закона, который вследствие великих грехов наших совершенно поколебался, для того чтобы согнуть в дугу ослушника и чтобы каждый сын Израиля подчинялся закону», — мер, которые большею частью составлялись кагалом совместно с бет-дином.

Написание херема тоже поручается бет-дину.

Таким образом, хотя бет-дин и находится под покровительством кагала, но тем не менее последний в тех случаях, когда постановление его должно быть оформлено и поставлено на почву закона, обращается к национальному суду. Конечно, о коллизиях между кагалом и бет-дином в подобных случаях и речи быть не может.

III. Аттестация резников составляет последнюю обязанность бет-дина. По постановлению Талмуда нож, которым режется скотина, должен удовлетворять всем условиям, выставленным его казуистикой (без малейшей зазубрины, тонкий и т. д.), в противном же случае мясо такой скотины считается для еврея треф — в пищу негодным. Испытание резников и свидетельствование их ножей поручается особым специалистам — маргишам, по представлению которых бет-дин и выдает резникам дипломы.

Без диплома раввина ни один резник не имеет права резать скотину и птицу на кашер. Обязательность этого Талмудического постановления поддерживается в настоящее время и русскими законами. Мы уже указывали и множеством документов подтвердили, что кагал употребляет все усилия, чтобы кашер — эта ограда иудейства — не поколебался вследствие индифферентности еврейской массы к Талмудическим постановлениям.

Конечно, старания кагала и сами по себе не остаются безуспешными, но тем не менее ему удалось подвести кашер под защиту русского закона, который гласит следующее: «При убое скота и птиц на кашер не употребляется других к тому орудий, кроме данных откупщиком с его клеймом и с удостоверением раввина, что они могут быть употребляемы для кашера». При слове этого закона кашер, обязательный для евреев по Талмуду, делается обязательным и по русскому государственному закону.